Чтобы не искушать судьбу, в столицу бывшей союзной республики, а ныне просто республики Молдова я всё-таки полетел – не из Одессы, правда, а из Киева. При одной мысли об автобусе, который всю ночь катится по крайне сомнительным дорогам, становилось неуютно, а что касается поезда… Почему-то вспомнилось, как на киевском вокзале однажды объявили: поезд из Кишинёва опаздывает на семь часов. После такого связываться с тамошними железными дорогами отчего-то не хотелось. Поэтому я проделал путь между двумя столицами всего за час с небольшим – словно на маршрутке в Белую Церковь съездил.
Кишинёвскому аэропорту далеко до несчастного «Сергея Прокофьева» (донецкий аэропорт – прим. редактора), и до киевского Борисполя тоже. Видно: возводили его впопыхах, зона прибытия и таможенного контроля вообще больше напоминает «времянку» загородного гипермаркета. Подумалось: подобное скромное сооружение будет и на месте донецкого аэропорта, когда зайдёт речь о его реконструкции. На паспортном контроле подтянутый парень внимательно изучает мою голубую книжицу, сравнивает фото с оригиналом, начинает расспросы: какова цель визита, надолго ли прибыл, не имею ли тайного умысла остаться нелегально…
– А что, многие остаются? – спрашиваю в ответ.
– Бывает, бывает…
На первый взгляд Кишинёв создаёт впечатление: Мариуполь, только без заводов и моря. Ну, или Запорожье – кому как больше нравится. Город не слишком велик, и не сказать, что особенно благоустроен.
«А вот на этом месте – наша знаменитая кишинёвская яма, – Алексей Чёрный, мой провожатый, показывает изрядную дыру на тротуаре вдоль центральной улицы. – Каждый год её латают – и каждый год она снова тут как тут». Откровенно говоря, на фоне общего состояния кишиневских дорог яма смотрится почти органично.
После Донецка, Киева, Москвы и Петербурга молдавская столица выглядит скромно. Так и кажется: девяностые здесь едва закончились. Горожане успели накупить машин и наоткрывать лавочек под светящимися вывесками, а вот расширить дороги, или как-то облагородить убогие «хрущобы» и бюджетные версии «сталинок» – увы.
Вообще с историческим центром Кишинёву не повезло. Во время войны город сильно пострадал, многие довоенные здания были безнадёжно разрушены. Поэтому большинство памятников архитектуры под соответствующими табличками – одно- и двухэтажные домики, как правило, ничем не примечательные. В одном из них, кстати, гостил юный Пушкин – и отозвался о городе весьма нелестно:
Сейчас, конечно, дома тех времён запачканными не выглядят. Их штукатурят, красят, подновляют мемориальные таблички. Однако всё это не мешает устраивать в исторических полубараках банки, офисы, салоны красоты и ресторанчики. Вокруг этих злачных мест выстраиваются не самые дешёвые автомобили – в результате, и без того узкие, старые улочки молдавской столицы становятся практически непроходимыми.
Новостроек в столице Молдовы сравнительно немного. Строительную отрасль подкосил кризис 2008-го – с тех пор тут и там на кишиневских улицах можно встретить корпусы недостроенных брошенных торговых и деловых центров. Те, что уже достроены, частично пустуют: средства на аренду недешёвой недвижимости есть не у каждого. Люди же среднего достатка предпочитают реконструировать и достраивать «хрущевки»: возводить мансарды, расширять балконы до размера полноценных комнат и т. д. Строительных норм не то, чтобы совсем нет – но, при существующем уровне коррупции, их повсеместно игнорируют.
Впрочем, подобные изыски – для более или менее обеспеченных. Малоимущим же гражданам не до капитального ремонта квартир.
Даже в супермаркетах не встретишь бедняков – что неудивительно, если учесть, что цены на большинство продуктов в крупных магазинах – повыше украинских. Бедный люд устремляется на рынки – в грязь и толчею торговых рядов. Звучит жуткий русско-румынский суржик, галдят продавцы, толкаются покупатели, из динамиков играет какой-то дикий молдавский «шансон»-блатняк (слов не понять, но залихватская мелодия не оставляет простора для сомнений) – конкретно в этом месте девяностые не «едва закончились», а в самом разгаре.
Шумно, грязно, неэстетично, местами антисанитарно – но зато дёшево. Килограмм яблок – 5 леев (примерно 6 гривен), великолепный виноград – 12 леев. «Это ещё дорого, – уверяет Алексей. – В этом году был неурожай, поэтому цены взлетели вдвое, а так, в принципе, виноград шёл по 6.
Если денег не хватает – молдаване не унывают, а ищут, что бы продать. Знаменитые «блошиные рынки», ставшие приметой времени лет двадцать назад, в нашей стране практически повсеместно вытеснены на грязные задворки. В Кишинёве же сотни продавцов хлама располагаются со своими подстилками вокруг железнодорожного вокзала – практически в самом центре города. Торгуют в буквальном смысле чем Бог пошлёт: от новых меховых шапок, коллекционных монет и парфюмерии – до сломанных игрушек, разрозненных чайных ложек и такого хлама, который и в руки не возьмёшь.
Алексей Чёрный – страстный коллекционер редкостей и антиквариата – регулярно посещает вокзальное торжище и редко возвращается с пустыми руками. А для самых бедных подобный рынок – главная возможность купить обновку или нормальную игрушку для ребёнка. Для многих торговцев этот нехитрый бизнес – светское времяпровождение.
«Я пенсионер, жена умерла, дети уехали, – рассказывает Емельян Чеботарь, торговец на «блошином рынке». – Здесь я, по крайней мере, могу пообщаться с людьми, подышать свежим воздухом, да и прибавка к пенсии тоже радует».
Справедливости ради, в Кишинёве есть и широкие проспекты, и современные жилищные комплексы, и гламурные торговые центры с бутиками, и гипермаркеты крупных сетей. Однако большинство этого великолепия расположено ближе к окраинам города – центр же тесноват, грязноват и довольно уныл.
Главный проспект города носит имя Штефана чел Маре – Стефана Великого. Господарь Молдавского Княжества 15-го века – фигура в республике поистине культовая, словно Ленин в СССР или Ататюрк в Турции. Ему ставят памятники, его рисуют на банкнотах (причём абсолютно на всех, от 1 лея до 200), ему посвящают международные фестивали.
Образ средневекового князя используют даже в политической рекламе – например, в одном из видеороликов роль господаря сыграл сам Геннадий Хазанов. И, что веселей всего, агитировал Стефан-Хазанов за кандидата от коммунистов – то-то умерший 500 лет назад правитель удивился бы!
Вообще, не найдя достаточно образцов для подражания в новейшей истории, молдаване принялись называть улицы и площади в честь деятелей совсем уж замшелой старины. А поскольку подробностей никто не помнит – не обошлось без парадоксов. Например, бульвар Траяна (Римского императора, покорившего Дакию, будущую Румынию) здесь плавно переходит в бульвар Децебала (царя Дакии, который с переменным успехом воевал с этим самым Траяном). «Социалистических» топонимов практически не осталось – за редким исключением. Например, в одном месте бульвар Децебала пересекает площадь Сергея Лазо, здесь же стоит памятник знаменитому эсеру-большевику – большая редкость для современного Кишинёва.
Впрочем, подобный островок советской старины – чуть ли не единственный на карте большого города. Большинство площадей и проспектов носят политически нейтральные имена. Например, неподалёку от места, где я жил, проходит дорога с романтическим именем: улица Роз. Вся романтика, однако, напрочь разбивается об её молдавское наименование: strada Trandafirilor. Возможно, именно отсюда, из придунайских степей и прикарпатских лесов, происходит украинское «троянда». Но всё-таки – Трандафирилор! Тяжело, наверное, местным поэтам слагать строки о любви. Любовь, кстати, по-молдавски будет «Драгостя» (хит начала нулевых – «Dragostea din tei» – буквально переводится «Любовь под липами»), что, понятное дело, никак не упрощает задачу стихотворцам.
Считается, что молдавского языка не существует – есть локальная версия румынского (при том, что Молдавское Княжество возникло лет эдак на 500 раньше Румынского Королевства). В советское время попытались было выделить молдавское наречие в отдельный язык, переведя его на кириллицу. Но новшество не прижилось, и в настоящий момент кириллический молдавский можно найти разве только в старых книгах издательства «Картя Молдовеняскэ» – или в никем не признанном Приднестровье.
Молдавско-румынский язык, как известно, состоит наполовину из местных дакийских наречий, а наполовину – из вульгаризированной латыни (румыны, без дураков, считают себя потомками древних римлян – и потому Октавиан, к примеру – одно из популярных имён среди молодых молдаван).
Так что многие надписи в Молдове понятны интуитивно. «Reducerii» – заманивает скидками магазин. «Carne de porc» – сказано в меню под свиной отбивной. «Fumatul Ucide» – предупреждает надпись на сигаретной пачке (кто вспомнит слова «фумигатор» и «геноцид», не будет долго гадать, что это значит). Впрочем, львиная доля надписей продублирована на русском. Большинство населения Молдовы всё ещё говорит и понимает по-русски. Те, кому за 40, практически поголовно русскоязычны. Молодёжь, правда, по большей части предпочитает румынский, а русскую речь понимает с трудом, и говорит с акцентом. Несколько раз возникали ситуации, когда в ответ на мою русскую реплику молодые молдаване отвечали на чистом румынском; приходилось объяснять, что я не упёртый неуч, а просто иностранец – и лишь тогда мои собеседники соглашались отвечать мне на понятном языке.
«Мне проще объясняться на английском, чем на русском», – признался мне Калин, 25-летний предприниматель из Кишинёва. Удивляться тут нечему: старые связи с бывшим СССР постепенно рвутся, а с Европой – напротив, крепнут и развиваются.
На улицах молдавской столицы практически не увидишь российских автомобилей, зато румынских, болгарских, немецких, даже британских и ирландских – множество. Не за горами тот день, когда русский будет нужен молдаванам, в основном, для общения с украинцами: как-никак, с нашей страной у Молдовы наиболее протяжённая граница, а добрая половина товаров в магазинах Кишинёва – украинские. Во всяком случае, до тех пор, пока украинцы как следует не выучат английский.
Продолжение следует…
